Старший сын.

Старший сын Александр (1815-1879).

Я прошу, как милости, со стороны моей жены, не
делать из сына него ни военного, ни дипломата.
У нас и без того много героев, декорированных
хвастунов, куртизанов. Россия больной гигант;
долг людей, избранных по своему происхождению
и богатству, действительно служить и
поддерживать государство.

Князь Барятинский И.И.
Мысли о воспитании моего сына.

Мы отмечали выше, что все сыновья, вопреки желаниям отца, выбрали военную службу. Примером для остальных мальчиков стала карьера старшего Александра.
Когда Саше минуло 14 лет, Мария Федоровна, решив улучшить качество полученного домашнего образования, увезла его из Марьино вместе со вторым сыном Владимиром в Москву для «усовершенствования в науках». Воспитанием братьев в эти годы занимался известный педагог-англичанин, преподаватель Московского университета Ф.Я. Эванс (1785-1849), знания которого ценили многие известные люди Европы. Фома Яковлевич преподавал юношам «классиков и литературу», подготавливая юношей к поступлению в Московский университет, куда их решила определить Мария Федоровна. Княгиня выполняла таким образом наставления покойного супруга. Кроме того, она не желала переезжать в Петербург по причине большой отдаленности от любимого Ивановского).

Но спустя два года Александр решительно отказался поступать в Московский университет и выразил желание идти на военную службу. В 1831 г. — после переезда семьи в Петербург — был определен в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров с последующим зачислением в кавалергардский полк. «В этом учебном заведении кн. Барятинский всецело окунулся в веселую жизнь столичной молодежи того времени…Следствием слабых успехов в науках было то, что кн. Барятинский не мог окончить курса школы по первому разряду и выйти в любимый кавалергардский полк, а вынужден был в 1833 г. поступить корнетом в гатчинский кирасирский полк (тогда армейский)». Таким образом, по окончании учебы в 1831-1833 гг. юный князь был выпущен корнетом в лейб-кирасирский полк наследника цесаревича (будущего Александра II).
В начале службы молодой Барятинский — вместе со своим однокашником Михаилом Лермонтовым (1814-1841) — приобрел широкую популярность в среде гвардейской молодежи как организатор светских кутежей и проделок… Его шалости, веселые похождения и романические приключения получили в Петербурге широкую известность.
Никаких денежных сумм, щедро отпускаемых матерью, не хватало Александру на уплаты его бесчисленных карточных долгов. Однажды выпутаться из подобного долга Барятинскому помогли А. Пушкин и его друг С. Соболевский. Постепенно небрежность в учении переросла в халатность на службе. В дисциплинарной полковой книге множились записи о взысканиях с молодого человека.
Репутация неисправимого игрока и шалуна позволила литературоведу Р.Г. Назирову высказать предположение что именно молодой князь Барятинский — кутила, повеса и дуэлянт — послужил прототипом инфернально-эпатирующих героев Ф.М. Достоевского, М.Ю. Лермонтова, Н.С. Лескова и Л.Н. Толстого. Поэтический же опус Лермонтова под названием «Гошпиталь», отразивший похождения «князя Б., любителя наслаждений», стал настоящим скандалом в светской среде. было бы несправедливо не отметить, что в это время князь Барятинский прославился умением переносить тяжелую боль. Из юношеских его похождений сохранились воспоминания современников о случае, произошедшем на квартире князя Трубецкого, где собралась компания молодых офицеров разных полков, среди которых были А.И. Барятинский и М.Ю. Лермонтов. Разговор зашел о силе воли человека, и Лермонтов стал настаивать, что «человек, имеющий силу для борьбы с душевными недугами, не в состоянии побороть физическую боль». Услышав это, Барятинский, «сняв колпак с горящей лампы, взял в руку стекло и, не прибавляя скорости, тихими шагами, бледный прошел через всю комнату и поставил ламповое стекло на стол целым, но рука его была сожжена почти до кости, и несколько недель носил он ее на привязи, страдал сильною лихорадкою. Начальству были доложены две правдоподобные истории: о тушении печки на гауптвахте и о неосмотрительном взятии раскаленной кочерги по рассеянности»…
Несмотря на эпатажное поведение (а, может, и благодаря ему?) Барятинским увлеклась великая княжна Ольга Николаевна (1822-1892). По сведениям С.Ю. Витте «Так как отношения между ними зашли несколько далее, чем это было допустимо, то Император Николай, убедившись в этом воочию, выслал князя Барятинского на Кавказ».
По мнению других источников, Александр Иванович «не долго колебался в выборе средств и заявил категорическое желание ехать на Кавказ, чтобы принять участие в военных действиях против горцев». Князя умоляли не рисковать собой, но все было напрасно — он уже твердо решил осуществить задуманное, постоянно повторяя: «Пусть Государь знает, что ежели я умею совершать шалости, то и служить умею». Таким образом, в марте 1835 г. девятнадцатилетний князь по высочайшему повелению был командирован в войска Кавказского корпуса, практически сразу же после очередного скандала.
На Кавказе князь Александр практически сразу же окунулся в совершенно другую жизнь. Именно военная реальность помогла раскрыться авантюрно-героическим чертам характера Александра Ивановича.
Ожесточенная война на Кавказе шла уже почти два десятилетия. «Тут прошли целые поколения героев, тут были битвы баснословные. Тут сложилась целая летопись молодецких подвигов, целая изустная русская Илиада… И много тут в горном безмолвии принесено безвестных жертв, и много тут в горном безмолвии улеглось людей, коих имена и заслуги известны только одному Богу». Командуя казачьей сотней, Барятинский поражал своих товарищей храбростью, выносливостью и способностью терпеливо переносить боль.
Первые шаги он сделал под начальством генерал-лейтенанта Вельяминова. В первом же сражении отличился. Следуя тактике А.В. Суворова «быстрота и натиск», он, имея лишь сотню казаков и 2 орудия, не раздумывая, бросился на неприятеля. В результате горцы были опрокинуты… Благодаря победе русских войск в черте треугольника между крепостью Анапа, морем и устьем Кубани утвердились новые границы.
Именно в этой экспедиции князь был тяжело ранен. После присвоения звания поручика и награждения золотой саблей «За храбрость» уехал в Петербург – для поправки здоровья. По возвращении в Петербург молодой офицер Барятинский был назначен адъютантом наследника престола (1839) и до 1845 г. состоял при цесаревиче, будущем императоре Александр II. С этого момента между ними сложились дружеские отношения.
Внешне он сильно изменился. Управляющий имением Марьино — В.А. Инсарский — в мемуарах вспоминал, до какой степени потряс его вид возвра-тившегося с Кавказа князя: он состриг свои знаменитые блондинистые кудри, на лице суровом и серьезном уже залегли морщины. Ходил, чуть согнувшись, опираясь на палку. В светских гостиных его теперь видели редко .
В 1838-1839 гг. он сопровождал наследника в путешествии по Европе, и в это время особо сблизился с поэтом Иосифом Виельгорским(1817-1839), с семьей которого семейство Барятинских дружило еще со времен «марьинского периода» (см. выше). Вместе они задались целью собрать библиотеку иностранных сочинений о России и организовать Музей предметов, «имеющих отношение к России». Граф Виельгорский, «соревнуясь» с Барятинским, собрал 12000 томов (в основном, из истории России). Друзья договорились, что в случае чьей-либо преждевременной кончины, библиотека будет завещана другому. Сколько в этом действе было провидческого, ибо поэту Виельгорскому оставалось жить совсем немного!
Малоизвестным фактом из европейской жизни князя является акт его участия в 1844 г. в заседании Лондонского канцелярского суда в качестве встречного истца по делу об опеке над своей старшей сводной сестрой Елизаветой Екатериной Луизой Марией Фрэнсис, принцессой Барятинской.

Канцлерский суд Лондона
По делу принцессы Барятинской, душевнобольной, 21 декабря 1844 г.

Cэр В. В. Фоллетт, с. г., сэр С. Ветерелл и cэр Уолпол в поддержку иска Мисс Даттон. Если иностранец, являющийся резидентом и обладающий имуществом в этой стране, признан невменяемым, лорд-канцлер обладает юрисдикцией выдавать заключение о невменяемости в целях защиты его личности и собственности.
Это был иск достопочтенной Анны Маргарет Даттон; в нем истица ходатайствует, чтобы комиссия по психическому здоровью смогла расследовать состояние ума Елизаветы Екатерины Луизы Марии Фрэнсис, принцессы Барятинской. В 1806 г. князь Барятинский, русский дворянин, женился на дочери лорда Шерборна, которая была сестрой истицы. Принцесса, которая была единственным ребенком в этом браке, родилась в апреле, в 1807 г., в Альтоне, в герцогстве Гольштейн, где ее родители временно проживали. В то же время ее мать умерла. В том же году принцесса была отправлена в Англию отцом на попечение дедушки и бабушки (лорда и леди Шерборн), с которыми проживала с того времени, и под чьей опекой и надзором она воспитывалась и получала образование. Письма принца сопровождали ее в Англию. В сопроводительных письмах он заявил, что смыслом её отправки в Англию было желание, чтобы она воспитывалась как англичанка, под опекой родственников своей матери. Между ними и принцем существовала переписка, и в разное время в Англию для нужд принцессы были отправлены денежные суммы в общей сложности 4000l.(фунтов?). В нескольких своих письмах принц писал о том, что, будучи протестанткой, она не смогла бы унаследовать никакого имущества в России.
В 1817 г., когда проживал несколько месяцев в Париже, он написал оправдания за то, что не приехал в Англию повидать своего ребенка. Обьяснения обосновывались тем, что ему было бы больно видеть ее, зная, что она не вернется в Россию и должна всегда оставаться в Англии. Князь утверждал, что он должен приучить себя к мысли об отречении от нее. Лорд Шерборн умер в 1820 г., а леди Шерборн — в 1824 г.
Опека над принцессой перешла к истице (тетке мисс Деттон, сестре матери). Между ней и принцем была продолжена переписка. В 1825 г. он, казалось, продумывал немедленное возвращение своей дочери в Россию, и беспокоился о том, что ей следует выйти замуж, считая, что в России она создала бы хороший союз в браке с большей вероятностью, чем в Англии, где она жила со своей тетей в сравнительном уединении. В 1826 г. князь умер, оставив сиротами детей от второго брака. В 1829 г., как видно из показаний истицы мисс Деттон, у принцессы проявились очевидные симптомы душевной болезни; а в 1831 г. ее выздоровление посчитали безнадежным. Надлежащее учреждение было предоставлено ей поблизости от Лондона и одна леди, хорошо подготовленная для такой должности, находилась постоянно рядом и заботилась о ней.В октябре 1830 г. принцесса, приобрела право собственности в Англии, получив наследство от матери, на сумму 40 000 фунтов. Было составлено завещание, по которому принцесса отдала большую часть своей тете, мисс Деттон.
Встречный иск был подан князем Барятинским, старшим сводным братом принцессы, который прибыл в Англию в 1843 г. и претендовал на право опекать принцессу и вмешиваться в контроль и управление её имуществом.
В этом иске сообщается, что никакого заключения о невменяемости не было получено, а если получено, то не были даны надлежащие указания относительно её перевозки и относительно того, кому может быть разрешено присутствовать при исполнении, и, в то же время, чтобы доктору Саути или какому-нибудь соответствующему медицинскому работнику от имени заявителя, а также просителю и другим членам его семьи должен быть разрешен доступ к принцессе, с тем чтобы обеспечить надлежащий уход за ее персоной под руководством заявителя и уполномоченного медицинского работника.
Под присягой князь заявил, что его отец умер без завещания; но что он, знал, что его отец намеревался обеспечить принцессу Елизавету наравне со своими другими дочерьми, сразу же по достижении возраста двадцати одного года, в 1836 г., и выделить ей долю на сумму более 20 000 ф. Английские деньги, в пользу принцессы, были той же суммой, какую он выделил каждой из сестер; и эта же сумма так и осталась в собственности принцессы, по законам России, по достижении младшим братом совершеннолетия, которое должно было произойти в 1844 г. Что княгиня была подданной России и что по законам России князь, будучи главой семьи, имел право на опеку и управление личностью и имуществом принцессы, его сестры.
Очевидно, что место жительства княгини в 1829 г. было установлено в этой стране, если этот вопрос имеет какое-либо значение в данном случае… Присяжные вынесли решение, что она была «не в себе» уже с августа 1830 г.

Наверняка, безуспешный исход попытки перевода опеки над Елизаветой на себя, в лондонском суде был обусловлен не только «коварством англичан», но и природной застенчивостью князя. «Князь А.И. Барятинский, невозмутимый под пулями, увлекательный в беседах интимных, конфузился и терялся, когда ему приходилось говорить официально. Когда он жил в Деревеньках, наследованном им от графа Толстого, я посетил его, и, по обыкновению, он продержал меня до глубокой ночи, читая мне свои письма и статьи о государственных делах. Все его интересовало. Обо всем он имел твердое мнение. «Позвольте спросить», заметил я, «Отчего же вы не живете в Петербурге и не присутствуете в государственном совете?» — «Оттого», отвечал печально князь, «что я застенчив, не могу говорить», и, говоря это, он запнулся, как будто видя себя в заседании. Застенчивых людей вообще много на свете: но России их более всего: мы не приучены говорить в обществе, и ораторство у нас пока еще редкое исключение…».
По возвращению в Россию в начале 1845 г. Александр Иванович вновь был направлен на Кавказ командиром батальона. Был снова ранен и отправлен на лечение за границу.
В 1847 г. князь вернулся в Россию и в должности командира полка принял участие в военных действиях на Кавказе. В октябре 1850 г. его назначили командиром бригады, а в апреле 1851 г. — командиром дивизии.

В 1853 г. Александр Иванович уже стал генерал-адъютантом с последующим утверждением на должность начальника главного штаба войск на Кавказе. В октябре 1853 г. — в связи с болезнью князя Бебутова — генерал Барятинский принял командование корпусом и в бою при Кюрюк-Дара разбил турецкие войска. Успешный карьерный рост был закреплен в 1856 г. назначением командующим Кавказской армией и наместником Кавказа.
Вступив в управление беспокойным краем, командующий изучал его нравы и обычаи, пристально следил за общим ходом дел и конкретно за каждым подчиненным. «Поражало в нем это уменье угадывать людей, чутьем каким-то; бывало, ни с того, ни с сего, начнет выдвигать какого-нибудь капитана, никому неизвестного, доведет до надлежащего чина и вдруг даст ему такое назначение, для которого тот как будто нарочно был рожден. Иногда самой малейшей черты было довольно, чтоб он составил себе понятие о человеке, и оно почти всегда было безошибочно. Память его изумляла всех; будучи главнокомандующим, он знал имена большинства ротных командиров и с мельчайшими подробностями рассказывал, при каких именно условиях встретился с тем или другим; у него были прекрасные, голубые глаза, и взгляд этих глаз положительно проникал внутрь того человека, с которым он говорил; мне кажется, что самому опытному лжецу было крайне затруднительно лгать перед ним. Не раз мне случалось присутствовать при его разговорах с людьми, пользовавшимися не совсем чистой репутацией; князь в этих случаях бывал вежлив, любезен, но глаза его выражали такое холодное презрение и такую беспощадную иронию, что даже мне со стороны делалось неловко. В жизни своей я других таких глаз не видал».
А.И. Барятинский был педантично требователен и строго наказывал за несоблюдение дисциплины и в течение 3 лет смог сломить сопротивление войск Шамиля, взяв легендарного лидера горцев в плен.
Благодаря активным действиям он покорил многие племена, живущие между реками Лабой и Белою, за что был произведен в генерал-фельдмаршалы. О личности князя слагали легенды, но беспрерывная боевая деятельность и труды по управлению Кавказом совершенно расстроили его здоровье.
В мае 1860 г. Александр Иванович, увенчанный славой, вновь отбыл с Кавказа в длительный отпуск за границу (опять-таки ввиду расстроенного здоровья). Во время пребывания в Пруссии князь был удостоен высшей награды Пруссии ордена Черного орла. Вероятно, не без содействия сестры Леониллы Ивановны, состоявшей в близких отношениях с Королевским Домом Пруссии. Краткая биография русского кавалера ордена была анонсирована в издании «Кавалеры высшего ордена Черного орла» следующим образом: «Князь Барятинский — русский генерал, друг юности императора Александра II, покорил в 25-летней войне горные народы Кавказа». 4 мая 1873 г. генерал был назначен шефом Королевского прусского гусарского полка.
Именно, в этот период доблестный генерал окончательно решил выйти с предложением «в верхи» о проведении полного преобразования всего военного устройства в России, взяв за основу военную прусскую систему. Думается, что военный гений князя Барятинского, прошедшего реальные боевые испытания, отметил неоцененность армии Павла Первого, о которых долгое время многие – в том числе и уважаемые – историки поверхностно рассуждали, как о «парадной армии», «где прусская система обучения делала солдата и офицера врагами». К сожалению, в истории осталась несколько иная военная реформа Александра II, проведенная военным министром Д.А. Милютиным(1816-1912), бывшим начальником штаба А.И. Барятинского. Желая воздать должное военным талантам генерала Барятинского авторы решили привести подробное описание планируемого переустройства русской армии в изложении такого выдающегося государственного деятеля, как С.Ю. Витте (1849-1915).

С. Витте о планируемом князем А.И. Барятинским
переустройстве русской армии по прусской системе.

«Прусская система заключается в том, что там все части войск — территориальные — комплектуются почти что на месте. Затем военные (т. е. чисто боевые) приготовления к боевой деятельности находятся в руках корпусных командиров. Эти корпусные командиры непосредственно подчинены Императору, в те времена — королю прусскому. В распоряжении Императора находится генеральный штаб с начальником генерального штаба (Мольтке); при Императоре состоит (походная) канцелярия, которая служит промежуточной инстанцией между Императором и корпусными командирами, которым Император и отдает непосредственно приказы, иногда совещаясь для сего с начальником генерального штаба; все военные планы составляются в Генеральном Штабе. Административно военная часть выделена от чисто военной, т. е. боевой, и находится в ведении и распоряжении военного министерства, которое управляется министром, на общеминистерском основании.
Князь Барятинский предполагал устроить в России организацию на подобие этой прусской организации, т. е. чтобы у Государя был начальник генерального штаба и чтобы этому начальнику, — и Государю через его посредство, — были подчинены все корпусные командиры, которые должны быть вполне независимые и считать своим начальником только Государя Императора; вся же административная часть должна была находиться: в распоряжении военного министра.
По мысли Барятинского, место начальника генерального штаба должен был занять он, на что он имел согласие и Государя Императора. Военно-административная часть должна была быть выделена и отдана в ведение военного министерства, и на пост военного министра Барятинским был рекомендован его начальник штаба — Милютин, который в то время еще не был графом Милютиным. Начальником канцелярии генерального штаба предполагался Фадеев, т. е. иначе говоря, он должен был стать правою рукою Барятинского…
Раньше, чем приехать в Петербург и заняться переустройством армии по той программе, которую я только что очертил, Барятинский испросил разрешение поехать за границу, чтобы там несколько, отдохнуть…По рекомендации Барятинского, военным министром был назначен Милютин. Милютин начал проводить не ту программу, которую предполагал Барятинский и в основе которой лежала германская военная система, а ту, которая существовала в то время и которая и ныне принята во Франции, т. е. систему военных округов без отделения административной части от военной; напротив того, все касающееся войск, как административная часть, так и чисто военная переплетаются и обе они находятся в распоряжении одних и тех же начальников дивизии, а затем начальники дивизии уже подчинены начальникам военных округов, а начальники военных округов подчинены министру; номинально они, конечно, подчинены Монарху, но, в сущности говоря, военный министр, держа все военные части в своих руках, естественно является начальником и главою всего, что касается военного дела.
Такая система в общих чертах существует во Франции, таковую же систему начал проводить и Милютин. Я думаю, что Милютин держался этой системы по убеждению, а не из вида какой либо карьеры, но, тем не менее, это имело вид, как будто бы, интриги против Барятинского… Начался спор, который потом проникал несколько раз и в прессу; спор этот вели с одной стороны Фадеев (Р.А. Фадеев – дядя С.Ю. Витте – авт.), а с другой — сотрудники Милютина. Единомышленниками, в этом отношении, Фадеева были такие выдающееся генералы, как напр., генерал Коцебу, граф Лидерс и Черняев. Но все статьи и записки принадлежали исключительно Фадееву и Комарову, который по идеям своим был очень близок к Фадееву… После смерти Императора Александра II, когда на престол вступил Император Александр III, он опять вернулся к мысли о преобразовании всего военного устройства, на тех основаниях, на которых в начале своего царствования, его отец, Император Александр II предполагал, по плану Барятинского, преобразовать военное устройство в России»

Естественно, что при системе, которую начал создавать Милютин, Барятинскому для его военной деятельности не было места в Российской Империи. Но за сформулированной выше причиной отъезда крылось не только принципиальное несогласие с проводимой военной реформой, но и сентиментальный роман последней любви князя, обратившейся в скандальный адюльтер: «…Среди его (А.И. Барятинского — авт.) адъютантов был полковник Давыдов; он был женат на княжне Орбелиани. Княжна Орбелиани была невысокого роста, с довольно обыденной фигурой, но с очень выразительным лицом кавказского типа… Барятинский начал ухаживать за женой своего адъютанта Давыдова. Так как вообще князь Барятинский очень любил ухаживать за дамами, то никто и не думал, чтобы это ухаживание кончилось чем-нибудь серьезным. Окончилось же это ухаживание тем, что в один прекрасный день Барятинский уехал с Кавказа, до известной степени похитив жену своего адъютанта…
Он уехал за границу якобы лечиться, но более уж оттуда не возвращался. За границей он дрался на дуэли со своим адъютантом Давыдовым… я помню только то, что результат дуэли был довольно постыдный не для Барятинского, а для Давыдова. После этой дуэли, Барятинский не мог, конечно, вернуться на Кавказ, а также не мог скоро возвратиться и в Россию. Отношения его с Императором Александром II также попортились, хотя Император и предоставил ему жить в Скерневицах, где он (Барятинский — авт.) живал иногда вместе со своей женой, бывшей Давыдовой… Вероятно, Государь, Александр II не предполагал, что Барятинский уедет с Кавказа, увезя с собой жену своего адъютанта Давыдову, и вообще не предполагал всей той истории, которая вследствие этого произошла….».

Барятинский подал в отставку, но получил ее только в 1862 г. Тогда же он был уволен от всех занимаемых должностей, только с оставлением членства в Государственном совете. «Александр II обратился к князю Барятинскому только после последней Турецкой, так называемой, Восточной войны конца 70-х годов прошлого столетия. Когда война эта кончилась Сан-Стефанским договором, то европейские державы, и в особенности Австрия, были этим крайне недовольны. Ожидалась война с Австрией. В это время Император Александр II и обратился к Барятинскому, прося его быть главнокомандующим армией в случае войны с Австрией».
28 октября 1863 г. в домовой церкви святителя Николая Чудотворца князя Н.А. Орлова в Брюсселе состоялось венчание 48-летнего князя Александра Ивановича Барятинского с 27-летней Елизаветой Дмитриевной Давыдовой, урожденной княжной Джамбакур-Орбелиани (1833-1899), Торжество было отпраздновано тихо, в узком кругу. Поручителями по жениху были сам князь Н.А. Орлов и родной брат Александра Ивановича — князь В.И. Барятинский; поручителями по невесте — князь Э.Н. Мещерский и Д. Приоров..

КНИГА БРАЧНЫХ ОБЫСКОВ.

Книга данная от С. Петербургской Духовной Консистории причту домовой церкви Генерал Адьютанта Князя Орлова в Брюсселе, для записи в оную брачных обысков. Мая 6 дня 1863 года. (№2747) За Члена Консистории Невскоприходской Скорбященской церкви священник Пётр Горизонтов. Секретарь Камчатов. Ид. Столоначальника Мерцалов.

№ 3 (лист 4 об.)
1863 года сентября 28 дня, по указу Его Императорского Величества, православной, Князя Орлова церкви в Брюсселе священно-церковнослужители производили обыск и оказалось следующее:

1. жених — Его Императорского Величества Генерал-Адьютант, Генерал Фельдмаршал Князь Александр Иванович Барятинский, православного исповедания.

2. невеста — бывшая жена отставного полковника Владимира Давыдова, а ныне определением Святейшего Синода от 23-ro сего октября за № 817 и изъяснённым в ниже прописанном указе Духовной Консистории разведённая с своим мужем и получившая позволение на вступление в новый брак Елизавета Дмитриева урождённая княжна Орбеллиани, православного исповедания.

3. возраст к супружеству имеют совершенный, жених 47 лет, невеста 28.

4. родства между ними духовного или плотского, возбраняемого по уставам Свято Церкви брак, нет никакого.

5. жених холост, а невеста разведённая со своим мужем.

6. к бракосочетанию приступают по взаимному согласию и невеста имеет на то полное согласие своих родителей.

7. по троекратном оглашении сделанном в церкви препятствий к сему браку (лист 5) никем не объявлено.

8. для удостоверения беспрепятственности сего брака представленные письменные документы — со стороны жениха: патент на Фельдмаршалское достоинство и паспорт; со стороны невесты: Указ в Санктпетербургской Духовной Консистории о расторжении брака с Давыдовым и дозволение вступить в новый брак и паспорт, а также метрическое свидетельство о рождении и крещении.

9. у исповеди и Святого причастия были.

10. бракосочетание означенных лиц совершено в православной домовой церкви князя Орлова в Брюсселе. Что всё показанное здесь справедливо утверждает своей подписью.
жених: Фельдмаршал Барятинский,
Поручители со стороны жениха:
Генерал Адъютант Князь Николай Орлов,
Князь Владимир Иванович Барятинский
невеста: Елисавета, рождённая Княжна Орбелиани
Поручители со стороны невесты:
Штабс Ротмистр Князь Эмману-ил Николаевич Мещерский
Кандидат СПб Университета Дмитрий Приоров
Бракосочетание совершил священник Николай Белороссов.

Сразу после свадьбы Барятинские отправились в Англию, на что А. О. Смирнова-Россет со свойственным ей сарказмом ей заметила, чтобы, якобы, «прощупать мнение общества». «Они поселились в Courbe-Royal (Девоншир) в двух часах езды от Лондона. Их первый визит был ко мне в Торкей. Барятинский был доволен обедом. Княгиня тотчас была à son aise ( «в своей тарелке»). Что ж пусть ехидные замечания Россет останутся на ее совести. Сегодня пелена времени снята и можно только поражаться тому, как хорошо чета Барятинских скрывала истинную цель поездки в Англию — нанесение визита к «бедной Лизе», несчастной, тяжелобольной сестре Александра Ивановича, о которой он никогда не забывал.
Неудивительно, что — по мнению современников — Англия возбудила в Елизавете Дмитриевне чувства христианства: она сделалась совершенно low church («правоверной»), в воскресные дни ходила задумавшись и читала Библию. Возможно, уже появлялись первые признаки грядущей болезни. Очень часто по вечерам она собирала челядь и читала им Евангелие.
По наблюдению окружающих, оба супруга наслаждались своей семейной жизнью. В 1866 году Барятинские были в Петербурге на праздновании серебряной свадьбы Александра II. Затем они проживали в Париже, а в 1868 году — в России, под Курском.
В 1870 г., после встречи с императором в Эмсе, князь Барятинский был принят вновь на службу, но годы не пощадили легендарного генерала. Современники, бывавшие у него в Нижних Деревеньках под Курском, отмечали, что фельдмаршал уже не был тем кавказским орлом, каким его привыкли все видеть: «Князя Александра Ивановича просто грызла душевная тоска, происходившая от пустоты в жизни, пустоты, которой ему наполнить было нечем. В старости человек живет, по большей части, в детях — их у него не было; честолюбию добиваться было больше нечего, и раз, что не стало служебного дела, могучей энергии этого человека деваться было некуда, и она, не имея исхода и оставаясь в нем, разрушала его самого, следствием чего появилась душевная тоска; так, по крайней мере, всегда бывает».
Жили почти 20 лет в имении Нижние Деревеньки под Курском и в Скерневицах под Варшавой. Во время русско-турецкой войны (1877-1878) проживала с мужем в Варшаве во дворце Бельведер. Посвящал свободное время двум главным влечениям своей жизни — любимой женщине и собирательству книг.
В 1878 г. супруги Барятинские — по совету Леониллы Ивановны — поехали в Швейцарию, так как Елизавета Дмитриевна была нездорова. Князь решил остановиться в Женеве, чтобы, заодно, повидаться со своей сестрой Леониллой, проживавшей в предместье Лозанны.
Князя с сестрой объединяла чрезвычайная набожность и религиозность. Александр Иванович всю жизнь помнил наставление из второй записки своего отца: «Ты, по всей вероятности, будешь это читать, когда я перестану существовать!… Прежде всего и тебе советую бояться и любить Бога и затем избегать тех, которые этого не делают. Надо быть хорошим христианином, так как христианские принципы божественны, и поступать, насколько ты будешь в состоянии, по наставлению Евангелия. В десяти заповедях Моисея и в Молитве Господней ты найдёшь весь необходимый материал для образования из себя честного человека».
Елизавета Барятинская к этому времени — не без влияния самого князя и его родственников — окончательно трансформировалась в чрезвычайно религиозную христианку. Позже княгиня перевела с английского языка справочник «Симфония, или Согласие на Новый завет», ставший одним из первых новозаветных конкорданций в русской библеистике и неоднократно изданный в Варшаве (1874, 1877, 1882).

Библиотека Барятинского.

Александр Иванович начал формировать личную библиотеку в 24 года, как уже отмечалось, под влиянием дружбы с поэтом И. Виельгорским. Со временем в библиотеку князя Барятинского влились собрания книг и других известных библиофилов: археолога П.М. Строева, ученых И.А. Гурьянова и А.Ф. Гильфердинга. А «уже с 1866 г., — отмечал биограф князя А.Л. Зиссерман, — не оставляла его мысль о приобретении одной из замечательнейших библиотек, составлявшей собственность поселившегося в Женеве русского господина Касаткина. Веденные с вдовою его в течение нескольких лет переговоры, наконец, увенчались успехом, и в 1874 г. библиотека, вмещавшая в себя 25 тысяч книг, была приобретена Барятинским за 45 тысяч франков». В собрании мелось множество старинных грамот, масонских рукописей, манускриптов эпохи французской революции, автографов выдающихся деятелей русской и зарубежной культуры. Специалисты выделяли ценность оды «Вольность» А. Радищева, редчайшего экземпляра «Душеньки» И. Богдановича, стихотворения декабриста А.П. Барятинского. Музыкальный раздел состоял из 556 сочинений.
Библиотека делилась многочисленных тематических разделов. Каждый экземпляр, входивший в книжное собрание, снабжался цветной наклейкой в нижней части корешка с порядковым номером, нанесенным типографским способом. Каждый раздел имел свой цвет: серебряный – периодические издания; зеленый – история, философия; розовый – литература; красный – военное дело; черный — религия; оранжевый – эзотерика, химия, алхимия; белый — география; бордовый – словари и грамматики различных языков. Также на книгах библиотеки Барятинского встречаются наклейки серого, голубого и синего цветов. Таким образом, библиотека, заявленная в начале собирания как часть кабинета по русской истории, превратилась в итоге в отдел, лучше всего иллюстрирующий развитие издательского и типографского дела в России XVIII – XIX вв..
После смерти владельца библиотека, согласно его воле, досталась его младшему брату. Он — еще при жизни — выражал свое желание, чтобы она могла принести пользу ученому миру. В 1882 г. (со смертью управляющего В.А. Инсарского – В.О.) было решено передать собрание в Исторический музей сроком на 25 лет. Небольшая часть библиотеки Виельгорского была передана в Румянцевский музей. Срок истек в 1917 г., и собрание Барятинского осталось в Историческом музее, затем вошло в фонды ГПИБ, и ныне главная его часть располагается в книгохранении под шифрами 115-145.
Библиотека Барятинского, хранящаяся сегодня в фондах ГПИБ, стала удивительным примером того, как один и тот же человек успешно служил России в совершенно разных сферах деятельности – на полях (или правильнее сказать: в горах) сражений и в книжном собирательстве материалов по русской и славянской истории.

Князь же, тоскуя по России и Кавказу, иногда ездил в Альпы. Его все больше мучали приступы подагры. Лечение не приносило особой пользы, ибо здоровье было запущено еще в молодости. На Кавказе Барятинский вёл не самый здоровый образ жизни, следствием чего стали усиливающиеся приступы артрита. Генерал скончался 25 февраля 1879 г. в историческом отеле Бо-Риваж (где — ранее — умерла австрийская императрица Елизавета (Сисси)) в 64-летнем возрасте (!). Почил от тяжелых ран, причинявших такие нестерпимые боли, что приходилось прибегать к морфию.

Первоначально князь — по настоянию Леониллы Ивановны — был захоронен в русском Крестовоздвиженском соборе Женевы (Cathédrale de l’Exaltation de la Sainte Croix), построенном в 1866 г. В том самом, где венчались М. А. Врубель с Н. И. Забелой, была крещена и отпета первая дочь Достоевских Софья (1868-1868). Сегодня о факте кончины выдающегося фельдмаршала напоминает мемориальная доска, точнее кенотаф.
Гробница его пуста, ибо тело князя Барятинского было отправлено впоследствии на Родину и предано земле в фамильной усыпальнице в Марьино. На его надгробии рядом с родовым гербом Барятинских и девизом «С Богом и честью» было начертано: «Генерал фельдмаршал. Генерал адъютант князь Александр Иванович Барятинский. Род. 2 мая 1815 года. Cкончался 25 февраля 1879 года». Наследник цесаревич (будущий Император Александр III) приезжал на похороны в Марьино — проститься с телом легендарного военачальника и друга своего венценосного отца.
О кончине выдающегося военачальника сообщили только 2 русские газеты. Своеобразной эпитафией человеку-легенде стали памятные слова в мемуарах генерал-лейтенанта Петра Степановича Николаева (1830–1894): «Князь Александр Иванович Барятинский… по своим способностям был выдающийся человек, и человек добрый и хороший; я могу говорить это прямо, без боязни быть заподозренным в пристрастии, так как не принадлежу к числу людей, сделавших блестящую карьеру под его начальством. Много в свое время праздные языки болтали о нем всякого вздора, но едва ли тысячная доля этого вздору была справедлива».
Княгиня Елизавета Дмитриевна после смерти мужа впала в затяжную, трансформировавшуюся в помутнение рассудка. Была отправлена на лечение в психиатрической клинику Илленау городка Ахерн, что вблизи Баден-Бадена.

Кладбище Илленау.

«Многие врачи и санитары бывшей Центральной психиатрической больницы Великого герцогства Баден [в Илленауссский дом умалишенных] похоронены на Лесном кладбище Илленау, которое было основано в 1859 г. и сегодня находится под защитой государства как исторический памятник. Оно расположено недалеко от больницы в небольшом лесу, в котором можно встретить много редких и экзотических деревьев, и окружено высоким забором.
Вход украшен большими искусно сделанными коваными железными воротами. Первое, что может увидеть посетитель — это могучая статуя авторства Бертеля Торвальдсена, наполовину скрытая деревьями, за большой клумбой. Она представляет из себя Христа, который приветствует нас. Дорожка слева ведет мимо обвитых плющом могил к нескольким ступеням, по которым можно подняться к своего рода галерее захоронений. Могилы различаются по размеру и оформлению. Богатые пациенты первого класса имеют великолепные гробницы со скульптурами изысканной красоты, эпитафиями и обрамлениями из искусно выполненных кованых украшений. Об обездоленных, похороненных здесь, напоминают только простые деревянные кресты с их именами, но они изменились со временем до неузнаваемости. Рядом с дворянами лежат безымянные, врачи рядом с придворными актерами или музыкантами, а санитары — рядом с маршалами и русскими офицерами»

Скончалась в феврале 1899 г. в Ахерне. Пережила супруга на 20 лет, скончавшись в феврале 1899 г. в возрасте 66 лет в городке Ахерн Великого герцогства Баденского, вблизи которого и располагался Илленаусский дом умалишенных . Сестра Александра Ивановича, княгиня Витгенштейн не оставляла тяжелобольную родственницу, вплоть до ее кончины в феврале 1899 г. Она же отправила тело почившей к мужу, в семейный склеп Барятинских, в Ивановское…Февраль в том году был холодным…

«Длинный караван
медленно уходил в сторону
русской границы — и только
звук колокольчиков нарушал
зимнюю тишину»…

Где-то это уже было?
Сколько раз это повторялось в судьбах Барятинских?